Иду сейчас по Генкин-штрассе, впереди мамашка толкает коляску и беседует по мобильному телефону. Обгоняю её, невольно слышу разговор и догадываюсь, что она инструктирует собеседника. А тот сдает экзамен. И вот девушка говорит дословно следующее: -Ты скажи ему, что только начинаешь осваивать эту профессию. Еще скажи так: смысл вопросов, которые вы мне задаете, я понимаю. А опыт появится потом.
Для нас троих: моего брата Александра, друга Стаса Ерошенко и меня - он был Учителем. Хотя формально Белявский преподавал в университете непочётную дисциплину "научный коммунизм", он являлся историком. Настоящим, неподдельным. Мы увиделись впервые в 1978 году, и сразу поняли, кто это. Давно дело было... Отучившись, не могли не остаться в орбите его влияния. Учитель много вложил в нас, балбесов. Лично мне он привил вкус к истории, а ещё научил думать. Мы трое помнить Белявского будем всегда. И таких много в нашем городе, и на этой земле вообще. Светлая память Александру Давыдовичу.
Этот человек давно умер, поэтому я могу назвать его имя. Лев Витальевич Отто работал учителем биологии в нашей пролетарской 76-й школе Сормовского района города Горького. Он был особенным - умный, желчный, очень закрытый и немного загадочный. А мы все вокруг были самые обычные обалдуи, и совершенно не хотели заниматься биологией. Я тогда учился в четвёртом классе и ничем не отличался от кричащей на переменах дикой толпы. Ну, меньше других орал, читал книжки и уже начал интересоваться военной историей. Вряд ли это было очень заметно. Однажды на перемене я возился у доски. Как дежурный должен был обновить мел, смочить водой тряпку, стереть записи от предыдущего урока. Вошёл Лев Витальевич, заговорил со мной. Не помню уже, по какому поводу прозвучало слово "доверие". Учтель вздохнул и сказал: -Знаешь ли ты, как это иногда страшно, когда тебе не доверяют? Я посмотрел на него с удивлением и промолчал. Тогда Лев Витальевич продолжил: -В сорок втором году под Одессой я часто ходил старшим разведгруппы через плавни в тыл к немцам и румынам. Немного уже стал ориентироваться, как вдруг меня вызвали в штаб и поручили провести через плавни наш большой диверсионный отряд. Как только мы вошли в камыши, командир отряда вынул маузер, взвёл его и приставил к моей голове. И сказал: выведешь на немцев - первая пуля твоя! Представляешь? Конечно, я мало что представлял и только молча пожал плечами. -А если бы я нечаянно ошибся? Там заросли чёрт-те какие, и не всякий раз выходишь через них, куда задумал. Нельзя же так со своими! Но объяснить это человеку, что держит тебя под прицелом, было невозможно. И я повёл их... -И что получилось? -Вывел правильно. Обошлось. Но к своим вернулся весь седой. Почти самое страшное, что было со мной на войне. От своих смерть принять! Тут я решился и задал свой вопрос: -Лев Витальевич, а что было самое страшное? Старик посмотрел на меня - одиннадцатилетнего балбеса - и сказал: -Самое страшное было, когда я работал переводчиком в ГФП. -В гестапо? -Нет, в полевой контрразведке. У немцев она называлась гефепо, или ГФП. Я никогда о такой не слышал, но промолчал. -Меня забросили к немцам с документами фольксдойче. Знаешь, что это такое? Я знал и кивнул. -Так вот. Поскольку я знал немецкий, то устроился в гефепо переводчиком. Это была большая удача - я получал важные сведения! Но приходилось присутствовать на допросах, когда они пытали наших... Их страшно мучали, не описать словами, как. А я должен был переводить, и не выдать себя... И я ничего не мог для них сделать. Тут Лев Витальевич закашлялся и отвернулся. Потом добавил, не поворачиваясь: -Вот это был самое страшное. На этих словах пришли мои одноклассники, перемена кончилась и начался урок. Я постеснялся дальше распрашивать учителя. А он больше ни о чём таком не рассказывал.
Я окончил университет более тридцати лет назад. Но до сих пор, нет-нет, да вижу во сне, что завтра экзамен по высшей математике. А я уже давно перестал ходить и на лекции, и на семинары, поскольку перестал понимать эту жуткую науку. И вот теперь возмездие... И выхода нет - я никогда не освою материал, математика находится за пределами моих умственных способностей. Тягостное чувство безысходности... Потом я просыпаюсь - о счастье! это лишь сон! Экзамен давно в прошлом и я могу жить, не боясь сессий и угрозы отчисления. Тогда мы здорово вывернулись с моим братом-близнецом Александром. Он сдал высшую математик и за себя, и за меня. Ну, поставили ему "удовлетворительно" - какая ерунда. И то не за знания, а за отсутствие (моё!) на семинарах. Отвечал он (я) на четвёрку. А главное, экзамен был последний, больше в учебном курсе эта дисциплина не появится. Хорошо, что я не часто вижу этот кошмарный сон. Чем дальше, тем реже... Зарубка со времён молодости, как шрам у постаревшего бретёра. А у вас, дамы и господа, есть такие кошмары, порождённые давними страхами?
Мы с братом в очередной раз сводили нашего учителя Александра Давыдовича Белявского к белочехам, в ресторанчик "Дружкова кружка". Посидели, поболтали, намешали водки с "крушовицей". Стас Ерошенко, "читатель Свечина №1", не пришёл, за что получил от нас новое прозвище "штопаный нефтепровод" (он трудится в "Транснефти"). Осоловевший учитель рассказал несколько старых анекдотов, мало известных современным ценителям. В них есть аромат уже прошедшей эпохи, поэтому помещу здесь парочку.
1926 год, поезд Харьков-Щепетовка. В купе едут два надутых комиссара с портфелями, и щуплый еврей. Заходит мордастый кондуктор: -Товарищи, ваши билеты! Первый комиссар, важно: -ВЦИК. Второй, с чуть меньшим гонором: -УЦИК (Украинский центральный исполнительный комитет). Кондуктор с надеждой поворачивается к еврею, тот отвечает: -А я Ицык.
Собрание передовиков сельского хозяйства в Кремле. Докладчик что-то бубнит, президиум серьёзен, зал скучает. Вдруг председатель колхоза-миллионера оживляется и тыкает передовую доярку локтем в бок: -Машка, хочешь, я тебе сейчас Келдыша покажу? Доярка, смущаясь: -Петро Хрихорич, ну не надо здеся! Лучше потом, в гостинице, покажете!
На первой фотографии - полицейский врач Иван Александрович Милотворский. Он, как и Каргер,тоже действует во всех моих "нижегородских" книгах. Сын священника (что видно из фамилии), Иван Александрович из семинарии перешёл в Казанский университет на медицинский факультет. Много лет прослужил врачом Нижегородского полицейского управления, получил чин действительного статского советника и, как следствие, потомственное дворянство. Ниже - его правнук Александр Викторович Летянин. Подполковник милиции в отставке! Преподавал в Нижегородской Высшей школе МВД, сейчас работает в областной администрации. Имеет звание действительного государственного советника 3-го класса Нижегородской области. Честно говоря, не знаю, как сопоставить этот чин с "Табелью о рангах"... Александр - мой давнишний товарищ (аж с 1977 года), муж замечательной Лены и отец не менее замечательных Ирины и Олега. Успехов им всем!
